У третьего сына императора Павла I - Николая Павловича было немного шансов занять престол. Впрочем, это не слишком огорчало его. Он знал, что за право властвовать в великой империи его бабка Екатерина II организовала убийство деда, Петра III, a старший брат Александр участвовал в заговоре против отца. За день до того, как Павел Петрович пал жертвой этого заговора, Николай спросил отца: "почему его называют Павлом Первым?"
- Потому, что не было другого государя, который бы носил это имя до меня, - последовал ответ.
- Тогда меня будут называть Николаем Первым!
Павел любил Николая больше других детей, но все же напомнил сыну о его месте в семье:
Если еще станешь императором!
Действительно, согласно "Учреждению об императорской фамилии" (принятому при Павле), наследником престола считался старший сын Павла Александр, Александру наследовал его старший сын и т. д. В том случае, если у Александра не будет детей, наследником станет следующий брат - Константин, затем его дети... Уделом третьего царского сына должна стать военная служба.
Первой игрушкой, купленной Николаю, было деревянное ружье. Этим ружьём он стукнул по лбу своего друга детства Владимира Адлерберга, будущего министра, когда тот попробовал посмеяться над пугливостью великого князя. Так начинали сказываться воспитательные приемы генерала Матвея Ламсдорфа, приставленного к младшим сыновьям Павла - Николаю и Михаилу. Ламсдорф частенько бивал великих князей ружейным шомполом или линейкой по рукам, мог схватить непослушного упрямого Николая за шиворот или за грудь и ударить об стенку так сильно, что тот едва не терял сознание. Целью воспитателя было сломить волю мальчиков, добиться от них безоговорочного послушания. На каждом шагу Николая и его младшего брата, как позднее вспоминал сам император, "останавливали, исправляли, делали замечания, преследовали моралью или угрозами". Результат оказался противоположным: Николай не подчинился Ламсдорфу, а вырос весьма своевольным человеком. Подобного же эффекта добились и скучные преподаватели политической экономии, права, истории и словесности. Ученые, лучшие знатоки своего предмета, оказались никуда не годными учителями. Сам Николай вспоминал об их "усыпительных лекциях": "На уроках этих господ мы или дремали, или рисовали какой-нибудь вздор, иногда их собственные портреты, а потом к экзаменам выучивали кое-что вдолбежку, без плода и пользы для будущего". От наук Николай спасался в военных играх.
Игрушечные ружья и шпаги, деревянные лошадки, маленькие гренадерские шапочки и целые батальоны фарфоровых и оловянных солдатиков - вот сокровища, которыми гордился Николай. В мундирчике лейб-гвардии Измайловского полка (его шефом Николай был с четырехлетнего возраста) мальчик разыгрывал на полу сражения сотрясавших Европу наполеоновских войн. И даже если строил, например, дачу из стульев для своей няни-англичанки, то прежде всего размешал вокруг пушки "для защиты".
Увлечение военными играми, тактикой и инженерным искусством настолько развили в Николае любовь к армейской службе, что когда воспитатель Н. Ахвердов предложил 14-летнему подростку написать сочинение на тему "Военная служба не есть единственная служба дворянина... и другие занятия для него столь же почтенны и полезны", ни строчки написано не было. На повторные предложения Николай отвечал решительным отказом. Сошлись на том, что воспитанник записал "сочинение" под диктовку.
Больше года упрашивал Николай свою мать отпустить его в русскую армию, воюющую с Наполеоном: "Я умею стрелять с шести лет!". Мудрая императрица Мария Федоровна дала разрешение только в январе 1814 г., когда стало очевидным скорое поражение французского императора. 7 февраля 1814 г. генерал Ламсдорф повез: своих воспитанников "на войну" - медленно, с долгими остановками в Германии. Когда братья прибыли в Париж, Наполеона уже изгнали на остров Эльба. "Живо еще во мне то чувство грусти, которое нами тогда овладело и ввек не изгладится", - вспоминал Николай много лет спустя.
В Европе Николай обрел не военную славу, а 16-летнюю невесту, дочь прусского короля. Летом 1817 г. хрупкая, болезненная принцесса Фредерика-Луиза-Шарлотта-Вильгелъмина стала великой княгиней Александрой Федоровной. Бракосочетание великого князя означало, что его учеба завершилась. Николай получил в свое ведение лейб-гвардии Саперный батальон и стал генерал-инспектором по инженерной части. С тех пор он любил приговаривать: "Мы, инженеры...". В 1818 г. великий князь Николай Павлович стал командиром гвардейской бригады. Детские игры в солдатиков продолжились во взрослой жизни. Цель воинского обучения Николай видел в том, чтобы войска впечатляюще выглядели на смотрах и парадах. Он ловко барабанил, любил строевую подготовку, блестяще выполнял все ружейные приемы и считал это главным умением солдата.
Гвардейские офицеры Николая не любили. Он был слишком груб, резок и несдержан. Ему ничего не стоило после утомительных манёвров пустить бегом свой полк и скакать рядом верхом, осыпая ругательствами вяло бегущих подчиненных. В 1822 г. дело дошло до того, что, когда Николай оскорбил ротного командира Норова, офицеры полка коллективно потребовали "сатисфакции" (удовлетворения оскорбленной чести), другими словами - согласия великого князя на дуэль с Норовым. Неписаный дуэльный кодекс не разрешал такого поединка неравных по положению в обществе людей, и неприятное происшествие еле удалось уладить. Норов вскоре после этого стал членом Южного общества декабристов, а в 1826 г. был приговорен к десяти годам заключения, которые были заменены ему отправкой рядовым на Кавказскую войну.
Уже к маневрам 1819 г. в Красном Селе Николай так вымуштровал свою бригаду (ценой неприязни подчиненных), что заслужил похвалу императора Александра. Но не из-за похвалы старшего брата остались эти маневры в памяти Николая. Больше запомнился скромный обед в кругу семьи (Александр, Николай и Александра Федоровна), закончившийся слезами 23-летнего великого князя. Чего было больше в этих слезах - радости иди отчаяния, решить не так просто. Дело в том, что Александр объявил брату о своем намерении отречься от престола и сделать наследником именно Николая. Константин царствовать отказался, детей ни у него, ни у Александра не было. "Мы были поражены как громом, - признавался в своих воспоминаниях Николай, - в слезах, в рыданиях мы молчали". Все возражения нового наследника Александр отверг и пообещал, что у Николая будет лет десять на подготовку к царствованию. Николай неоднократно признавался, что он совершенно не ожидал этого и не готовился царствовать. Путешествуя в 1816 г. по России, он обращал внимание только на маршировку, выправку и службу войск. Побывав в 1817 г. в Англии, являвшей Европе пример политического устройства, Николай иронически заметил: "Если бы, к нашему несчастью, какой-нибудь злой гений перенес к нам все эти клубы и митинги, делающие больше шума, чем дела, то я просил бы Бога повторить чудо смешения языков, или, еще лучше, лишить дара слова всех тех, которые делают из него такое употребление".
Единственное, что было истинно царским у Николая Павловича, - это его физическая красота. "В нем каждый дюйм - король", - повторяли англичане слова Шекспира, увидев Николая. "Это самый красивый мужчина в Европе", - написала одна дама. "Лоб открытый, нос римский, рот умеренный, взгляд быстрый, голос звонкий", - описывал Николая его русский современник
27 ноября 1825 г., во время молебна в Зимнем дворце о здравии болящего государя Александра Павловича, из Таганрога пришло известие: император скончался.
Николай, хотя и смутно помнил о манифесте 1823 г., по которому престол официально переходил именно к нему, немедленно присягнул Константину. На Монетном дворе даже начали чеканить рубли с профилем Константина. Но многие знали тайну: царствовать должен Николаи Павлович. Поэтому 17 дней, от присяги Константину до присяги Николаю, продолжался период междуцарствия. На почтовых станциях срочные курьеры одновременно требовали лошадей: иркутский - именем императора Александра, варшавский - именем императора Константина, петербургский - именем императора Николая. Так прошло 16 дней междуцарствия.
Настало 14 декабря 1825 г. В этот день Николай должен был принимать присягу подданных на верность. "Участь страшная, жертва тяжкая, - признавался он 12 декабря в письме графу Дибичу. - Послезавтра я или государь, или без дыхания. Я жертвую собой для брата. Счастлив, что как подданный исполняю его волю. Но что будет с Россией?" Николай знал от доносчиков о заговоре против него. Как деду и отцу, царствование могло стоить ему жизни. Почему он решился, не повторил поступок Константина?
Ответ можно найти в одном из писем Николая к жене Александре Федоровне. "Мне говорят, - писал Николай, уже будучи императором, - что я один из могущественнейших правителей в мире и что мне все позволено, что я могу делать что захочу и когда захочу. Но на самом деле все, я думаю, происходит по-другому. И если спросят о причине такой аномалии, ответ будет в одном слове: долг! Это не пустое слово - его священное значение заставляет отбросить все личные мнения... долг - это мое ключевое слово. Да, это трудно. Я страдал от этого больше, чем могу рассказать, - но я создан для страдания". Итак, Николай счел себя обязанным царствовать. Зная от члена тайного общества Якова Ростовцева о том, что "возмущение вспыхнет при новой присяге", Николай начал принимать присягу с вечера 13 декабря. Ране утром 14 декабря, пока заговорщики не начали действовать, присягу приняли гвардейские генералы и полковые командиры. Им Николай объявил: "Если буду императором хотя на один час, то покажу, что был того достоин".
Действительно, новый император не проявил малодушия или трусости в тот короткий декабрьский день. Он считал своей обязанностью величественно войти в историю. Он поручил семилетнего сына Сашу верным престолу лейб-гвардейским саперам. Этот эпизод будет через три с лишним десятилетия запечатлен на барельефе памятника. Когда подошедшие к Зимнему дворцу восставшие лейб-гренадеры не подчинились новому императору, а крикнули в ответ: "Мы за Константина!", Николай не бросился прочь от опасности к уже заготовленным для бегства саням и каретам, а слегка посторонился, указав в сторону Сенатской площади: "Когда так, то вот вам дорога". Генералы требовали кровопролития. Император сомневался: "Вы хотите, чтобы я в первый день своего царствования пролил кровь своих подданных?". Однако стали приходить известия о том, что утром один из восставших, Щепин-Ростовский, обагрил свою турецкую саблю кровью генерал-майора Фридерихса и солдат, препятствовавших мятежу Московского полка; смертельно ранены Милорадович и командир лейб-гренадеров Стюрлер. А императрицу Александру Федоровну поразил приступ падучей болезни (впервые, но не в последний раз), а пистолет, направленный на брата, Михаила Павловича, каким-то неловким штатским в очках, случайно дал осечку. Ружейные пули стали посвистывать над "венценосной" головой Николая Павловича.
И тогда, в ранние декабрьские сумерки, грянули пушки. Картечные залпы возвестили о начале долгой эпохи правления императора Николая I. "Я император, - сообщал Николай Константину, - но какой ценою, Боже мой! Ценою крови своих подданных!". Позднее попытка государственного переворота была названа восстанием декабристов. Это было первое открытое выступление против самодержавия и крепостного права, подготовленное тайной политической дворянской организацией. Целью восставших было добиться низложения императора и образования Временного правительства для выработки конституции. Программа восставших включала отмену крепостного права, установление унитарной республики или конституционной монархии с федеративным устройством. Выступление было подавлено царскими войсками, а его участники отправлены в тюрьму Петропавловской крепости. По "делу декабристов" была создана Верховная следственная комиссия, к следствию были привлечены 579 человек. 13 июля 1826 года в Петропавловской крепости были казнены пять руководителей восстания на Сенатской площади: П.Г. Каховский, С.И. Муравьев-Апостол, П.И. Пестель, М.П. Бестужев-Рюмин, К.Ф. Рылеев. В тот же день над 97 участниками выступления был произведен обряд гражданской казни. В 1826-1827 годах 121 человек по приговору Верховного уголовного суда был сослан на каторгу и поселение в Сибирь. Репрессиям подверглись свыше трех тысяч солдат.
Николаю нужно было доказать свое право на царствование и воинственным соседям. Пока Николай занимался следствием по делу декабристов, персидский шах решил отвоевать у нового императора Восточное Закавказье и вторгся в принадлежавшее России многострадальное Карабахское ханство. Дело осложнялось тем, что кавказский наместник генерал Ермолов подозревался в связях с декабристами; поэтому он был заменен верными Николаю генералами Паскевичем и Дибичем. В результате успешной военной кампании 1827 г. был взят Ереван (в то время персидская крепость Эривань). Мирные переговоры с шахом успешно провел известный писатель и дипломат Александр Грибоедов. Россия получила "в совершенную собственность ханство Эриванское по сю и по ту сторону Аракса и ханство Нахичеванское" и 20 млн. рублей серебром в качестве компенсации за нанесенный войной ущерб.
Пока Грибоедов вел непростые переговоры с персидским шахом, на Кавказ уже летел курьер с секретными документами о том, что столкновение с другим воинственным соседом - Турцией - неизбежно. В ходе русско-турецкой войны 1828-1829 гг. вновь отличились генералы Паскевич (в Закавказье) и Дибич (в Дунайских княжествах). В 1829 г. был заключен еще один выгодный для России мирный договор - с Турцией. Николай лично выезжал на войну и присутствовал при капитуляции крепости Варна. Это было первое со времен Петра Великого появление царя в действующей против турок армии. Николай Павлович даже повторил слова своего великого пращура: "Если я буду иметь несчастие попасть в руки моих врагов, то вы не должны называть меня своим царем и ничего не должны исполнять, что мною будет требуемо".
В конце 20-х гг. XIX в. сравнение Николая I с его великим предком стало модой, дань которой отдал даже Пушкин. Заметив в одном стихотворении: "Нет, я не льстец, когда царю хвалу свободную слагаю...", в другом он писал:
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни...
Семейным сходством будь же горд,
Во всем будь пращуру подобен,
Как он, неутомим и тверд,
И памятью, какой, незлобен.
Однако разница между предком и потомком с каждым годом становилась все заметнее. Дело в том, что взгляды императора Николая на подвластное ему общество были подобны взглядам инженера на сложный, но до конца понятный механизм (вроде часового). Прочность и надежность всех шестерней и пружин - вот залог процветания страны. Идеалом же государственного устройства был отлаженный механизм армии с ее полностью регламентированной уставами жизнью. "3десь, в армии, - рассуждал Николай Павлович, - порядок, строгая, безусловная законность, никакого всезнайства и противоречия, все вытекает одно и: другого; никто не приказывает прежде, чем сам не научится повиноваться, никто без законного основания не становится вперед другого; все подчиняется одной определенной цели, все имеет свое назначение. Я смотрю на жизнь человеческую, только как на службу, так как каждый служит".
Для Российской империи был собран и систематизирован свой "устав" - "Полное собрание законов Российской империи", начиная с Соборного Уложения 1649 г., и 15-тонный свод действующих законов. Император Николаи надеялся упорядочить и регламентировать все сферы российской действительности. Именно Николаи I военизировал такие гражданские отрасли, как лесное, горное, инженерное дело, межевое хозяйство, пути сообщения. С тех пор и до наших дней носят форму, подобную военной, лесники, железнодорожники, гражданские моряки и речники.
Николай стремился упорядочить окружающий мир даже в быту. Он лично разрабатывал покрой и детали мундиров для армии и придворных вплоть до мельчайших деталей; он же издал указ о покраске городских крыш только в строго определенные цвета. Первые попытки ввести "единомыслие" в России также относятся к николаевской эпохе.
Министр народного просвещения Сергей Семёнович Уваров стал пропагандировать идеологию "православия, самодержавия, народности". А эти три начала, по Уварову, являлись стержнем русской жизни и отличали Россию от всего окружающего мира: и от "отсталого сонного Востока", и от "пресыщенного, загнивающего Запада".
При Николае была создана система политического сыска - Третье отделение; введен строгий цензурный устав, согласно которому любая рукопись и даже ноты перед изданием должны были быть прочитаны (т. е. проверены на благонадежность) цензором. История донесла до нас анекдотические случаи запретов. Например, такое поэтическое признание в любви: "Один твой взгляд дороже для меня вниманья всей вселенной" не получило разрешения на издание, поскольку, как объяснил цензор, нельзя взгляд женщины ставить выше законов, официальных властей и уж тем более императора и Бога!
От царя, взявшегося столь активно за различные преобразования российской жизни, ждали решения одного из серьезнейших вопросов - крестьянского. Даже шеф Третьего отделения граф Александр Христофорович Бенкендорф признавал: "Крепостное право есть пороховой погреб под государством". Николай соглашался, что "крепостное право есть зло", однако к этому добавлял: "Но его отмена сейчас, сразу, будет злом еще большим!". Вот почему он несколько раз создавал секретные комитеты по крестьянскому вопросу. Итоги их работы были не очень значительными: в 1842 г. вышел указ "Об обязанных крестьянах", несколько изменявший указ 1803 г. с его разрешением помещикам отпускать крестьян "на волю".
Видный николаевский сановник Павел Дмитриевич Киселев провел в 1337-1841 гг. реформу управления "государственными" крестьянами (не принадлежавшими помещикам, а платившими подати государству) в надежде, что это поможет изменить и систему подчинения крестьян, освобожденных от помещичьей зависимости. Но как раз Киселеву Николай Павлович однажды признался, указав на множестве толстых папок с документами по крестьянскому вопросу: "Три раза начинал я это дело и три раза не мог продолжать его; видно, это перст Божий". Так и осталась николаевская Россия страной крепостников. Николай I видел в этом сохранении старой системы общественного устройства порядок в отличие от беспорядка, производимого в Европе идеями Французской революции 1789-1794 гг.
После победы над Наполеоном Россия считалась сильнейшим государством континента и выполняла роль "жандарма Европы", поддерживая законные правительства в их противоборстве с революциями. В 1848 г. император Николай, прямо на балу получивший известие о начале народного восстания в Париже, обратился к присутствующим: "Господа, седлайте коней, во Франции объявлена республика!". Когда же революции 1848-1849 гг. охватили всю Европу, Николай стал организатором контрреволюционного движения. 150-тысячная русская армия была введена в пределы Австрийской империи, чтобы спасти эту расползавшуюся на разные государства монархию от восстаний. Только благодаря русской армии Австрийская империя сохранилась еще на семь десятилетий. В то время во Франции появилась такая карикатура: сама Франция была изображена в виде бутылки шампанского, из которой вырвало пробку и разнесло и трон, и корону, и закон. Россия же изображалась в виде водочного штофа, в котором не шевелилась ни одна искорка, а на пробке сидел император Николай.
Россию революционная буря не задела. Однако Николай I принял жесткие меры для того, чтобы 14 декабря 1825 г. не повторилось. Если период 1838-1848 гг. современники называли "замечательным десятилетием" (так, в литературе на смену Пушкину пришли Гоголь, Белинский, Тургенев, Некрасов, Достоевский, бурно развивалась общественная мысль), то последний период царствования Николая I стали называть "мрачным семилетием". В эти годы контроль над умами осуществлялся всеми доступными для XIX в. способами. Главными из них были следующие: чтение частной переписки и надзор за направлением печати и бдительностью цензуры. Этот комитет дошел даже до требования вырезать несколько "неуместных" стихов из акафиста (молитвенно-хвалебного песнопения) Покрову Богородицы Святого Дмитрия Ростовского, где, например, говорилось: "Радуйся, незримое укрощение владык жестоких и зверонравных...". Новый министр просвещения князь Ширинский-Шихматов объявил, что "польза от философии не доказана, а вред от нее возможен", и запретил преподавать философию в университетах. Немного раньше число студентов в каждом университете было ограничено и составило 300 человек (не считая медиков и богословов). Воспитанников даже привилегированных учебных заведений отдавали в солдаты, если обнаруживали у них что-то недозволенное. Подверглись каре известные писатели: Михаила Салтыкова (ещё не взявшего псевдоним Щедрин) сослали в Вятку, Ивана Тургенева за попытки обмануть цензуру посадили под арест и выслали в свое имение, Ивана Аксакова и Юрия Самарина арестовали. Членов разгромленного правительством кружка Петрашевского приговорили к смертной казни и в самый последний момент "помиловали" - отправили на каторжные работы (в том числе писателя Ф. М. Достоевского), в сибирскую ссылку или в солдаты.
В устав о гражданской службе был введен "3-й пункт", согласно которому начальство имело право уволить со службы чиновника, признанного неблагонадежным, без следствия, суда и даже без объяснения причин. Жестокость и цинизм Николая I особо видны по резолюции, наложенной им на одно солдатское дело: "В России, слава Богу, нет смертной казни - дать ему 12 тысяч палок". Впоследствии Николая I попытались вписать в анналы истории под именем Николай Благословенный, но народ прочно закрепил за царем прозвище Николай Палкин.
Умер император Николай Павлович в разгар тяжелой для России Крымской войны; в своем скромном, обставленном мебелью из красного дерева рабочем кабинете, на узкой походной кровати, в окружении семьи и придворных.
Его смерть до сих пор таит загадку. По официальной версии император простудился, заболел гриппом и, не вполне выздоровев, потянулся к любимым игрушкам: поехал на смотр войск. Снова слег 11 февраля 1855 г. А 18 февраля над Петербургом поплыл заунывный колокольный звон... Над Зимним дворцом наполовину приспустили императорский штандарт - это означало, что император умер. В книге "Последние часы жизни императора Николая I", написанной для всей Европы видным сановником Дмитрием Блудовым, сообщалось, что император успел проститься с близкими и сказать сыну Александру: "Сдаю тебе мою команду не в таком порядке, как желал...".
Однако широко распространена несколько иная версия. Согласно ей, император Николай не смог пережить поражения генерала Хрулёва под Евпаторией. Он счел это предвестием поражения в Крымской войне - войне за владычество в Европе и на Востоке, - а значит, и полного краха своего величия. Он призвал своего личного медика Мандта и со словами "Повелеваю и прошу!" буквально заставил дать такой яд, "который бы позволил расстаться с жизнью без лишних страданий, достаточно быстро, но не внезапно" (чтобы не вызвать кривотолков). Когда порошок начал действовать, Николай попросил противоядия. Мандт молча поклонился и развел руками...
В 1857 г. был заложен памятник Николаю I. Комиссия по возведению памятника долго решала, какие слова будут написаны на пьедестале. Среди многих поступивших предложений было одно анонимное: "Николаю Первому за 18 февраля 1855 года". Ни современники, ни ближайшие наследники, ни далекие потомки не сумели дать однозначной опенки роли, сыгранной императором Николаем I в русской истории; не смогли точно определить, кем он был для России - злым гением или ангелом-хранителем. Во всяком случае, это была личность выдающаяся и неординарная.
